Снежок

Снежок – это собака-лайка. Белый красавчик, только нос да глаза чёрные. Осенью, с наступлением охотничьего сезона, у меня с ним начинаются соревнования: я расставляю ловушки и капканы, а он загоняет соболей на деревья. Пойманные капканом – мои, а загнанные – это его.

Пока снег мелкий и относительно тепло, Снежок уверенно лидирует и порой умудряется найти за день 2-3 зверька, но постепенно я его достаю и перегоняю. А в этом году мы сравнялись со счётом 23 : 23.

За время охотничьего сезона много чего интересного происходит. Видел однажды, как на дереве сидели сразу два соболя, и даже совсем уж небывалую картину довелось наблюдать – белку и соболя на одном дереве.

А однажды, когда я подстрелил на дереве загнанного туда Снежком соболя и уже уложил добычу в рюкзак, пёс отошёл метров на пять от дерева и стал что-то раскапывать. Это оказался только что задавленный им соболь.

Соболятник он надёжный, и если вижу, что он пошёл по следу, то нужно садиться и ждать лая. А если его долго не слышно, то идти и искать. Если соболь спрятался под корни или в камни и его не видно, то Снежок лаять не станет.

Как-то соболь укрылся в корнях толстой лиственницы. Мы долго мучались, пытаясь его оттуда выгнать или выкурить дымом, но не смогли. Темнело, и надо было с этим заканчивать. Я привязал Снежка в стороне, а сам сделал вид, что соболя поймал и уложил его в рюкзак. Потом взял собаку на поводок и повёл, чтобы она не осталась здесь на ночь копать и грызть корни. Но мой друг разгадал эту мою нелепую уловку. То и дело забегал вперёд, прыгал, упирался мне в грудь лапами, пытаясь остановить и вернуть обратно. При этом тоскливо скулил, как бы говоря: “Ты ошибся или обманываешь меня. Соболь остался под деревом. Давай вернёмся”.

Сейчас, когда я пишу эти строки, Снежок лежит под столом в зимовье у моих ног, и я вижу, как он даже во сне с кем-то воюет: поскуливает, взлаивает, быстро шевелит лапами. Наверное, гонится по следу или поймал кого-то.

Я улыбаюсь этой его сонной жизни и радуюсь, что со мной рядом есть такой надёжный помощник и друг, который скрашивает мою таёжную жизнь.

Волк и Снежок

Речка Мульмуга ещё не замёрзла полностью, но забереги были крепкие, и по ним можно было идти. Мы со Снежком отошли от зимовья пару километров, когда увидели следы. Это был крупный волк-самец. Спустившись с правого берега, он, как и мы, направлялся вниз. Следы были вчерашние.

Снежок понюхал след, но особого интереса к нему не проявил. Без приключений мы прошли ещё километров пять. Вдруг Снежок что-то почуял и быстро умчался вперёд. Скоро послышался его лай. Из-за кривуна я увидел свою собаку, но не сразу понял, на кого он лает. Потом заметил, как от береговой скалы отделилась ещё одна собака. Мелькнула мысль: или потерялась, или кто-то из охотников где-то неподалёку. Но какая огромная собака! Она была выше моего Снежка почти в два раза. И тут сознание резануло: “Волк, который шёл по заберегам”.

В это время зверь полез на крутой берег. Снежок – следом. Я, стараясь не шуметь, побежал к этому месту и через тальники тоже выбрался наверх. Тайга здесь – редкий лиственник, но рядом заросший ольхой ключик. Оттуда раздавался лай Снежка. Стал подкрадываться и увидел их снова. Волк, сгорбившись и поджав хвост, медленно уходил, а Снежок был в двух шагах от него. Волк оборачивался и грозно щёлкал зубами.

Выбрал удачный момент, чтобы не мешали кусты и ветки, прицелился и выстрелил ему по лопаткам. Он как-то вяло подпрыгнул, сгорбился ещё больше и выбежал из ключика на чистое место. Снежок после выстрела стал наседать ещё смелее и умудрился схватить волка за зад. Момент был удобный. Я прицелился и снова нажал на курок.

Зверь упал, Снежок кинулся на него и вцепился в глотку, но тот был уже мёртв.

Это был старый самец, сильно старый. У него не было ни одного целого зуба. Пеньками торчали клыки. Оторвано одно ухо. Сняв шкуру, я вспорол ему живот и посмотрел содержимое желудка. Он был пустой, если не считать комочка голубицы да немного какой-то травы. Волк умирал от старости и голода, вот поэтому Снежок и смог его удержать.

Этот некогда сильный зверь не пережил бы наступающую зиму, и наша встреча только ускорила конец начавшихся предсмертных мучений.

Снежок и росомаха

Снежок сегодня загнал на ёлку росомаху. Она бродила по нашим путикам и ловко чистила капканы и ловушки от приманки, но вот недавно угодила в нулёвку. И пошла она гулять с капканом. Теперь зверь вовсе не уходил с моих путиков. Я наживлял ловушки, она их обдирала.

Я совсем уже отчаялся. У меня не было больших капканов, а на Снежка надежды было мало. Слишком он молод, ему всего семь месяцев, а росомаха для него – зверь серьёзный. Но он отличился. Почуял росомаху метров за двести. Я только увидел, как он, бежавший впереди, рванулся и исчез за деревьями и кустами. Через минуту-другую услышал его писклявый лай. Но на этот раз в его голосе слышались другие нотки: лаял реже и отрывистей, чем на белку или бурундука, с которыми уже имел дело.

Да, я не обманулся – это была росомаха. “Наша” росомаха с “нулёвочкой” на лапе. Даже с капканом она ловко залезла по стволу ёлки. Я выстрелил, она упала и почти не дёргалась.

Снежок сначала лаял со стороны, потом осмелел: подскочит, ухватит зубами и отскочит назад. Осторожность соблюдал, пока не убедился, что сопротивления не будет. Тут он вошёл в такой раж, что пришлось на него кричать и оттаскивать силой.

А вечером в зимовье Снежок воевал с росомашьей шкурой, а вернее, со мной, так как я воевал на её стороне. У кобелька был такой азарт, как будто он дрался с настоящим живым зверем.

Повоевали, а потом я убрал шкуру на полку. Снежок продолжал заходиться в лае. Пришлось послать его на место – под нары. Команду эту он выполняет чётко, но на сей раз под нары полез неохотно и долго вострил уши и нос наверх, где, как он, по-видимому, считал, затаился его враг.

Ледяная купель

Перед самым охотничьим сезоном забросили меня вертолётом на промысловый участок. Два дня успел порыбачить в Мульмуге сетками, а потом пошла шуга и рыбалку пришлось свернуть до ледостава. Пока же решил сходить вниз по реке к сооружённому летом зимовью и проверить, всё ли там в порядке?

По пути собака прихватила росомаху на задавленном медведем сохатом. Зверя мы добыли и сняли зимнюю шкуру, которой он уже успел обзавестись.

Зимовье, к которому мы двигались, находилось на противоположном берегу реки. Для переправы мной на скале была заранее припасена резиновая лодка. Но когда подошёл к месту, где она лежала, то увидел лишь разодранный медведем мешок. Лодки и след простыл.

Вода в реке была большая, и перейти её в сапогах нечего было и думать. Вечерело, и я в спешке стал сооружать плотик из подвернувшихся под руку лесин. Связал их обрывками бельевого шнура, обнаруженного в рюкзаке, и двинулся в путь. Сначала преодолел тихое улово, но метров через пять брёвнышки разошлись и я оказался в воде. Одет я был в ватную фуфайку, и первое время она хорошо держала меня на плаву. Скоро с ружьём и рюкзаком я снова оказался на берегу, с которого стартовал. Быстро темнело, и положение становилось критическим. Нужно было принимать решение. Я поднялся вверх по реке, где был перекат, и, не раздумывая, ринулся в ледяную воду.

Но быстро оказаться на противоположном берегу, где виднелось спасительное зимовьё, не получилось. Вода была по грудь, да к тому же приходилось раздвигать руками шугу. Речку я всё же перешёл, но на этом мои злоключения не закончились. Зимовьё, как и лодку, нашёл медведь и навёл здесь свой порядок: окно было выбито, а печку он умудрился вытащить из зимовья.

Вода стекала с меня ручьями, а сапоги были полны до верха. Тут я совершил ошибку: разделся и стал выжимать одежду. Пока я это делал, кожа покрылась пупырышками, а зубы стали выстукивать дробь. Ещё холоднее стало после того, как я надел на себя отжатую одежду. Пока затыкал окно своей мокрой фуфайкой и затаскивал обратно печку, замёрз окончательно. Хорошо, что в зимовье был запас наколотых дров и печка с первой же спички схватилась огнём. Пламя загудело, разнося спасительное тепло.

На следующий день я вновь поднимался вверх по течению и форсировал речку по грудь в воде, раздвигая шугу, чтобы попасть в зимовье, у которого меня высадил вертолёт.

От этих ледяных ванн у меня обметало губы да возникло ненадолго лёгкое недомогание. Сейчас думаю, что я легко отделался за свои ошибки. Могло-то всё окончиться много хуже.

Соболиный фарт

Объезжая стадо, Павел Яковлев обнаружил в одном месте множество соболиных следов. Опытный оленевод сразу же понял, что зверькам подфартило и они нашли для себя какое-то пропитание. Искать пришлось недолго. В паре сотен метров обнаружился задавленный волком олень. Но хищника что-то спугнуло, и он не стал доедать добычу.

Когда Павел привязывал своего оленя к дереву, то увидел, как из прогрызенной брюшины выскочил соболь и бросился наутёк. Пока подходил к туше, оттуда же выскочил второй зверёк.

Оленевод решил посмотреть клеймо на ушах задавленного оленя, взялся за его рога и тут же отпрянул: ещё два соболя выскочили из прогрызенного ими отверстия.

Оказывается, что даже такие индивидуалисты, как соболя, могут мирно трапезничать при обилии пищи.

По ком кричит ворон?

В стадо, что находится в районе реки Ток, мы едем по речке Сивакан. В самом верховье поднимаемся на плато. Тайга здесь редкая. Угнетённая ветрами и морозами, она больше похожа на лесотундру. Но зато в этих местах отличный обзор.

В этом месте нас всегда встречает ворон и километров десять сопровождает по Току. Его характерное коок... коок... доносится то слева, то справа. Иногда он улетает вперёд или отстаёт, и какое-то время мы его не видим. Потом неожиданно появляется и снова кричит. Исчезает наш непрошеный провожающий только тогда, когда мы спускаемся в ущелистое русло реки.

Я спросил Николайкана: “А зачем ворон нас сопровождает и постоянно кричит? Он чего-то боится?”.

– Нет, нас он не боится, – ответил попутчик. – Он хочет, чтобы мы пошли на охоту. Наверное, он увидел где-то оленей или сохатого. А ещё он зовёт так хищников, сообщая о нашем появлении. Надеется, что те устроят охоту на нас или наших оленей. Ведь ворон пирует на остатках чьей-то охоты. Он кричит о добыче.

Страх

Я шёл по берегу реки. Чуть выше по склону послышался шорох и метрах в десяти от меня выскочил медвежонок. Значит, где-то рядом медведица. Быстро снял с плеча карабин и выстрелил в воздух. Медвежонок стремглав скрылся в кустах, а моё предположение не заставило себя долго ждать. Медведица буквально скатилась со склона и оказалась в полутора метрах от меня.

Она встала на задние лапы, растопырила передние, готовясь нанести удар. Её противное дыхание ощущаю на своём лице. Передёргиваю затвор, нажимаю на курок – осечка. От металлического щелчка зверь немного отпрянул назад. Но в следующее мгновение опять поднимает лапы, демонстрируя свою агрессивность. Снова передёргиваю затвор, нажимаю на курок – вторая осечка.

Медведицу этот звук остановил, и она медленно отступила. Встав на четыре лапы, развернулась и полезла по склону, а через несколько секунд исчезла в том же месте, где и её отпрыск.

Я стоял ни живой ни мёртвый. Всё тело обмякло, и меня колотило от страха. Только сейчас стало доходить, к какому исходу могла привести эта встреча.

Загадку карабина, никогда до этого не дававшего осечек, я разгадал тут же, когда открыл затвор и увидел пустую гильзу от первого выстрела, которую гонял туда-сюда.

Николай Абоимов.