В редакцию «ЗВС» пришло письмо от жителя Вологды Леонида Панова, в котором он рассказал о своём деде Владимире Панове, принимавшем в 1910 году участие в изыскательских работах по прокладке железнодорожной ветки к г. Зее. Идею железнодорожного сообщения поддержал тогдашний премьер-министр Пётр Столыпин, который придавал этому важное значение при решении вопросов хозяйственного освоения отдалённых районов России.

Сейчас можно только сожалеть, что дальше изыскательских работ дело не пошло, ведь посыл 110-летней давности обеспечил бы нашему городу устойчивую транспортную доступность и инвестиционную привлекательность. К тому же, по словам руководителя экспедиции Николая Топоркова, «дорога, хотя и горного характера, но не представляет особенных технических трудностей и не потребует дорогостоящих сооружений».

Леонид Сергеевич прислал нам переписку своего деда с женой Марией, где тот повествует о своей работе. Для тех, кто интересуется историей родного края, фрагменты писем, которые мы публикуем, расскажут о производственной деятельности изыскательской партии, бытовых условиях, природе, этнографии и экономике того времени.

Владимир Панов, недавний выпускник Вологодского железнодорожного училища, в 1910 году получил лестное предложение поступить в возглавляемую инженером Николаем Топорковым экспедиционную партию. Работа заключалась в проектировании железнодорожной ветки, которая должна была соединить тогда только ещё строящуюся Амурскую железную дорогу с городом Зеей (в то время носившем название Зея-Пристань).

Экспедиция начала работу от разъезда Дактуй, которого пока ещё не существовало, была только просека. Впрочем, не было ещё и Амурской железной дороги. С самого начала столкнулись с разнообразными трудностями. Владимир пишет:

«Сейчас с утра дождь, и на работу не вышли, хотя всё равно сидим сырые, так как от стенок палатки одежда отсырела… С плохой погодой становится грустно и хочется к людям, зато в хорошую, когда блестит солнце, перед глазами бесконечные лес и марь – чувствуешь себя каким-то Робинзоном Крузо».

Вот ещё наблюдения: «Здесь масса диких коз, их бьют местные кочевники – манегири и орочоны. Есть лоси, дикие свиньи – кабаны. Идём с линией вдоль реки Ольги. Топорков проездит, должно быть, дня четыре,.. и в это время линию поведу я один. Застрелил утку и какого-то зверя, похожего на белку, но раза в три больше. Из него сделал чучело».

15 июня: «… я забрался с партией в глубь тайги на четыре версты. В стане оставили конюха, повара и одного рабочего, который накануне шёл с нами и должен был показывать дорогу. Я, Евсеев и Юрьев отошли одну версту по берегу пади, отошли несколько в лес и заблудились. Благодаря компасу вышли на падь через два часа. Провожатый, которого я оставил у обоза, сбился с пути и целый день с двумя вьючными лошадьми с хлебом и конюхом путался в тайге. К вечеру вышли на реку Ольгу обратно в четырёх верстах выше, так что мы целый день сидели без куска хлеба».

О жизни в тайге. «Спим в палатке среди глухого леса, подо мной брезент прямо на воде. Он хоть воду не пропускает, но промок, как снаружи ушат. Спасает мешок брезентовый, в котором спим. Ночью сильно зябнем и утром бросаемся к огню. 15 дней не снимал верхнего белья, сапог и кепки. Пять дней шёл дождь. Сапоги в 15 дней развалились, так как целый день в воде ходили три версты на работу, а потом – на обед и ужин. Всего 10–12 вёрст каждый день».

Кончилось продовольствие. За ним поехал руководитель партии Николай Топорков, но заболел и возвращения ожидали тщетно. «Пять дней ели сухари с чаем и больше буквально ничего. Страшно обессилили, а работать было нужно».

Владимир Капитонович отправляется на розыски Топоркова и обнаруживает его в Покровке – больной лежит на квартире у дорожного техника Яркова. Далее следует описание отдыха в Покровке. «Тёплая комната и мясо! Которого не ел 15 дней. Лампа, тёплая сухая постель, а не сырая яма. Пианино!!!».

В тайгу отправлен обоз с 40 пудами провианта: печёный хлеб, кета, рис, сахар и даже солонина. «Теперь уже дней 20–30 не выеду из леса. Лошадь у нас одна пала. Нанимаем ещё четырёх. Палатки должны прийти из Благовещенска хорошие. Так что заживём, должно быть, много лучше. Сахар здесь 25 копеек фунт, пуд овса – один рубль 60 копеек.

Твоё письмо получу в Зее около 1 июля (конечно, не сам, а пошлю кого-нибудь). Тайга – это великий лес, где не бывал никто. Местами болота… Ночью кричат олени».

В письмах много места уделяется экономическим выкладкам. «Сахар стоит здесь 12 рублей пуд, доставка по этим болотам за 50 вёрст стоит три рубля пуд, и таким образом в тайге он уже 15 рублей. Мука три рубля и два рубля доставка. Мужик с лошадью, самое меньшее, в день должен зарабатывать три рубля.

Сапоги, которых у нас здесь нет, а продаются старые из плохой кожи без подмёток, стоят от пяти до семи рублей, а носятся две-три недели. Мои сапоги покрыты столькими заплатами, что не осталось непочиненного места. Бельё всё застирали, одежда от постоянного промокания гниёт, носки и сапоги сожжены, так как вечером ежедневно нужно сушить их у костра».

Вот описание текущих дел в письме от 12 июля. «Между Амуром и Зеей протекает река Уркан, на этой реке мы сейчас и находимся. Вчера ходили по ней 12–15 вёрст. Очень красивые берега. Ели, громадные ясени, красная смородина, черёмуха, несколько раз попадались кусты дикого винограда. Невкусный. Река тянется среди густых, нависших над водой сплетённых масс деревьев и кустов. Песчаные большие отмели, усеянные мелким камнем. Страшно жарко идти по этим пескам и щебню.

Теперь у нас будет трудное место работы, не в смысле ходьбы, а в смысле проведения линии среди сопок. Я убил пять рябчиков и глухаря».

Ещё через несколько дней. «В Зею мы войдём примерно через месяц. Я там ещё не был. Вчера вышли на тракт. При нас проехал контрабандный обоз спирта на 10-12 тысяч рублей. Отсюда ведь до китайской границы только сто вёрст. Везут спирт на прииски. Покупают по пять рублей «жестянку», а продают за 30-60 рублей».

Видимо, отвечая на вопросы жены, Владимир Панов пишет: «Наша линия начинается от Амурской железной дороги и идёт до города Зея-Пристань. На этом протяжении недалеко от реки Уркан дважды пересекает тракт. Проходит через Ивановку и в 14 верстах от Овсянки. По тракту четыре промежуточных почтовых станции. На станции живёт содержатель лошадей и один ямщик. Почтовые конторы только в Зее и Черняеве».

Вечером 20 августа экспедиция прибыла в г. Зею. Первой заботой была баня. На другой день – поиски квартиры, а вечером посещение общественного собрания, где был спектакль и танцевальный вечер. Первые впечатления о городе: «Очень похож на все города Сибири: немощённые улицы, у каждого дома ставни, которыми с восьми часов закрывают окна, глухие заборы, ворота и калитки… Дороговизна припасов. Прекрасное получают все жалование».

Отдав должное ширине реки Зеи вблизи города, Владимир продолжает: «Горы около города часто покрываются облаками, хотя кажется не выше 100 саженей. В городе нет ни одного каменного дома… Сейчас у хозяина видел три фунта золота, чистого, крупинками, с приисков, на 1500-1800 рублей, как бронза! Здесь масса китайцев, всё живёт приисковой жизнью».

С прибытием в Зею миссия экспедиции была завершена и впереди была работа над докладом.

Владимир Капитонович прожил почти сто лет, и 70 лет спустя он вспоминал, что в Зее изыскателей принимали очень радушно. Жители были рады узнать, что у них будет железная дорога: «Ещё Амурской дороги нет, а у нас спроектировали ветку!».

Григорий Филатов.