Когда мир потихоньку сходил с ума от предчувствия войны, когда Гитлер уже захватил Австрию, и поэтому из-за отсутствия спортсменов этой страны на чемпионате мира по футболу впервые выступило не 16, а 15 команд, в 1938 году в Белоруссии в деревне Старое Займище (Могилевская область, Шкловский район) родилось несколько детей. В их числе и Раиса Сартакова. А потом началась война. Детства у девочки не было, и слишком рано ей пришлось повзрослеть. Сейчас Раиса Яковлевна проживает в селе Сосновый Бор.

Это были танки

– Когда немцы сожгли соседнюю деревню, что находилась в полутора километрах от нашей, называлась она Дивново, – начала рассказ Раиса Яковлевна, – то пришли к нам. Приехали большие машины, было жутко страшно, мы держались за мамину юбку и спрашивали: "Мама, а чего так гудит все?". А она отвечала, что это танки.

Как только фашисты зашли в деревню, сразу начался грабеж. Они вытаскивали все, что только можно было: еду, одежду, иконы… Забирали то, что приглянулось. Разговаривали на немецком, местные жители сначала ни слова не понимали, затем стали привыкать к чужой речи и повадкам захватчиков.

– Фашисты выгоняли владельцев из домов, а сами там хозяйничали, – продолжила женщина. – А местные – кто где жил: в бане, какой-то пристройке, зимовье. Вот такое детство у меня было.

Враги уходили, потом возвращались. Кругом шли бои, слышны были – свист пуль, взрывы гранат и бомб.

– Помню, как к нам в окоп попала авиационная бомба, – у моей собеседницы заблестели глаза. – Осколки порвали подушку, перья разлетелись, я закричала, и меня вытащили из окопа. Страху натерпелась... Это было рано утром – мать хлеб в хате стряпала. Она всегда пекла только утром, потому что печку топили по ночам, чтобы дымом внимание врага не привлекать. Боялись мы немцев.

Яйца – в обмен на конфеты

Раиса Яковлевна до сих пор помнит дикий сад, что был в их деревне. И грушевые деревья к небу тянулись, и яблоньки старались коснуться облаков. Все было красиво. Пока туда не пришли немцы. Враги разместили в нем свою технику: машины, танки, мотоциклы. Сад изменил свой радостно-мелодичный вид на удручающе-хмурый образ.

– Мы собирали куриные яйца и носили их на кухню, – продолжила повествование Раиса Яковлевна, – там нам их обменивали на конфеты. До сих пор помню: кругленькие такие, красные прозрачные стеклышки-карамельки. Как-то раз подошел ко мне какой-то дяденька, дал яйца и сказал: "Давай-ка сбегай на кухню, а по пути посмотри: где и сколько немецких машин в саду стоит. Только по сторонам не гляди, не привлекай внимание". Иду я по этой садовой тропинке тихонечко, считаю: там, где груши растут, – большие машины стоят, а где яблони – поменьше. Все сделала, как наказал мужчина. А ночью партизаны разгромили вражескую "стоянку". Утром я проснулась оттого, что на меня немец автомат направил и кричал: "Schnell! Schnell!" ("Быстро! Быстро!" – прим. автора).

Раиса Яковлевна, рассказывая историю из детства, описывала каждое прекрасное мгновение тех дней, как нечто сказочное. Помнила каждую красивую росинку, каждый зеленеющий листочек, потому что таких мгновений было мало и не помнить их невозможно. За несколько недель "хозяйничества" фашистов в белорусской деревушке жители привыкли не общаться между собой. Даже родственники друг с другом не разговаривали.

Защитил деревню

– Иду я под прицелом, – вспоминает пленница, – и уже рассвет – солнышко встает красивое, красивое… А роса такая… Иду по тропинке, сбиваю ногой с травы капельки воды, а фашист мне автоматом своим в спину тычет и опять кричит свое "шнель", чтобы шаг ускорила. Когда он меня привел в пункт назначения, там уже было много людей. В толпе я увидела своих соседей с детьми. Встала в уголок. Солнце тогда уже высоко поднялось, стало жарко, и очень хотелось пить.

А потом пришли немцы с автоматами и собаками. Все пленники сидели тихо, никто никуда не рвался, не стремился сбежать. Потому что понимали, что судьбу не изменить.

А маленькая Раиса в страхе по сторонам смотрела: где мама? Мамы нет. И брата нет. Тогда ей просто подумалось: где же они? И больше ничего. Малышка не пыталась звать их, не плакала. Просто оглядела толпу.

– Затем приехала немецкая машина, а из нее вышел дядька, – вздохнула рассказчица. – Его расстреляли. Я только потом узнала, что это был мужчина из партизанского отряда. Это человек, который не захотел, чтобы расстреляли все село, и он пошел грудью за всех. Его расстреляли, а нас распустили.

Чтобы выжить, надо убежать

Рая сразу домой побежала, а мать ее из-за угла за руку поймала, потянула в поле и по тропинке повела. Местность болотистая, влажно – почти сразу поднялся туман. И это было лучшим подарком от природы – возможность скрыться. Тогда семья и оставила свое село.

– Приехали мы на какой-то хутор в лесу, – уточнила Раиса Яковлевна. – В этот хутор немцы заходили только днем, никогда не ночевали, потому что боялись партизан. Там мы и остались жить.

Из всего хозяйства у семьи было всего две курицы. Но они были очень умными и предупреждали об опасности. По словам Раисы Яковлевны, как только в село заходил эсэсовец, птицы тут же летели на плечо к хозяйке.

– Мы были обобраны, носить уже нечего было, только тряпье одно осталось. В моменты, когда птицы паниковали, мать их за пазуху к себе садила, кушаком подвязывалась, волосы распускала и лицо золой измазывала. Когда заходили немцы, видели грязную бабу в тряпье, то уходили. Так и прожили у нас эти две курицы до победного.

Малыш больше не плакал

Людей тогда убивали не только пули, но и голод, и холод, и болезни.

– Однажды фашисты собрали всех детей из хутора, – с горечью в голосе сказала собеседница, – закрыли в доме и забили все окна и двери. Мне около семи лет было. Тогда плакал только запеленатый младенец. Мы нашли сухарь и затолкали ему в рот, чтобы он не кричал. Боялись, что немцы нас расстреляют. Время быстро шло, уже стемнело. Малыш больше не плакал. Мы думали, что он просто так крепко спит, а младенец умер.

Рано утром я услышала, что кто-то дверь ломает, срывает доски. Зашла моя мама, сняла меня с печки и на улицу вынесла, поставила на землю и говорит: "Смотри, дочка (пальцем указывает), вот сидит человек, который вас сжег бы, если бы его не "снял" наш снайпер". Мертвый немец сидел, слегка накренив голову вбок. Засохшая струйка крови на его виске говорила, что он не доделает свое дело.

Война была страшной. Все вспомнить сложно, но у многих очевидцев той поры вспышками в памяти возникают самые яркие моменты...

День Победы

– В военное время голодали все, – подчеркивает Раиса Яковлевна, – мы к речке ходили щавель собирать. Боялись, конечно, немцы иногда летали на перекрашенных самолетах и стреляли. Как-то раз низко-низко пролетела над нами железная птица, мы, как горох, разбежались в разные стороны. Неподалеку было озеро, а на берегу – раскидистые кочки. Мы прятались там. А самолет пролетел мимо нас, залетел на излучину и начал сбрасывать боеприпасы. Потом он уже совсем низко спустился и летчик крикнул: "Дети, не бойтесь, победа! Победа! Победа!"

Дети сразу побежали к родителям, каждому кричали: "Победа!". Взрослые знали, что это конец войны. Вот так и узнали о победе.

– И, знаете, когда война закончилась, – подытожила Раиса Яковлевна, – когда немцев на нашей территории не стало, из леса начал выходить скот. Где жили домашние животные и чем питались, для меня до сих пор загадка.

В Амурскую область Раиса Яковлевна приехала уже замужней женщиной. Много лет живет в Зейском районе.

Записала Екатерина Зырянова.

Фото автора.